Еврейский «медовый месяц»

время трапезы Рош ѓаШоно, после того, как мы, по еврейскому обычаю, обмакнули кусочки яблок в мед и съели их, откуда-то вдруг появилась пчела и начала летать над праздничным столом. Может быть, ее привлек запах меда, а может, сладость гостеприимства… Очевидно лишь то, что появление незваной гостьи вызвало за столом переполох: испуганные дети начали размахивать руками, кричать, звать на помощь. И даже на лицах кое-кого из взрослых было заметно некоторое напряжение.

Желая успокоить детей, я спросил: «Кто знает, сколько раз упоминается слово «мед» в Танахе, и во всех ли случаях речь идет о пчелином меде?» Сразу ответить никто не смог, сказалось волнение и страх, но нам удалось успокоить детей. Они задумались и начали цитировать стихи из Танаха, в которых говорится о меде.

Дети и гости смогли точно процитировать три стиха, а два стиха приблизительно. Многие помнили наизусть стих из главы «Микейц», может быть, потому, что они учили его в школе или в хедере и слышали много раз во время чтения Торы в синагоге. В этом стихе рассказывается о том, как наш праотец Яаков посылает своих сыновей во второй раз из Земли Израиля, страдающей от голода, к наместнику Египта (когда они еще не знали, что он — их брат Иосиф) купить еду. «И сказал им Исроэль, их отец: «Если так… вот что сделайте: возьмите из того, чем славна земля, в коробы ваши и отнесите мужу тому в дар немного бальзама и немного меда, благовоний и лота, плодов фисташковых и миндаля» (Брейшис, 43: 11).

Второй стих, который все помнили, связан с Эрец-Исроэль. В нем говорится о том, как Б‑г посылает Моше к сынам Израиля, томящимся в египетском рабстве, и обещает им скорое спасение: «И сказал Я: «Выведу вас из-под гнета Египта… на землю, источающую молоко и мед» (Шмойс, 3: 17).

Третий известный всем стих рассказывал о том, что поведали Моше, Аѓарону и всей общине Израиля разведчики по возвращении из Земли обетованной. «И рассказали они ему, и сказали: «Пришли мы на землю, куда ты послал нас, и подлинно течет она молоком и медом» (Бамидбор, 13: 27).

Один из двух стихов, которые присутствующие вспомнили, но никому из них не удалось процитировать в точности, относился к истории о Шимшоне, который убил льва голыми руками. «И спустя несколько дней возвратился он… и свернул он посмотреть на труп льва, и вот, рой пчел в трупе льва и мед. И вынул он его себе на ладони, и шел, и ел дорогою» (Шойфтим, 14: 8, 9). Второй стих был из псалмов царя Давида: «Законы правосудия Б‑га — истина, все они справедливы, они — желаннее золота, множества чистого золота, слаще меда и капель сотов» (Теѓилим, 19: 10, 11).

На самом деле слово дваш («мед») появляется в Торе 54 раза, из них 21 — в общеизвестном описании Земли Израиля, как земли, «текущей молоком и медом». Но из-за отсутствия доказательств о том, что в библейские времена в Эрец-Исроэль евреи занимались пчеловодством, а также учитывая контекст, в котором это слово употребляется в Танахе, мудрецы Талмуда и вслед за ними последующие толкователи Священного писания пришли к заключению, что слово мед описывает патоку — сладкий фруктовый сироп. Как пишет Раши: «Всякая плодовая сладость называется «медом». А если быть еще более точными — финиковый сироп. Явное подтверждение этому мы находим в описании семи видов растений, которыми славится земля Израиля: «Ибо Г‑сподь, Б‑г твой, ведет тебя на землю добрую, землю потоков водных, родников и источников, выходящих в долине и на горе; землю пшеницы и ячменя, и винограда, и смоковницы, и гранатовых яблок, на землю елейных олив и меда» (Дворим, 8: 8).

О пчелином меде ясно говорится только в двух стихах: упомянутом ранее рассказе о Шимшоне в Книге Шойфтим (Судей) и в стихе, который относится к истории войны царя Шауля с филистимлянами: «Йонатан же не слышал, как отец его заклинал народ, и протянул конец палки, которая в руке его, и обмакнул его в медовые соты, и поднес руку к устам своим, и прояснились глаза его» (Шмуэль I, 14: 27).

* * *

Мы сейчас вступили в сезон, который имеет особое значение в еврейской традиции. В это время мы следуем нескольким обычаям, непосредственно связанным с употреблением меда. Выше я уже упоминал об общеизвестном обычае окунать яблоко в мед во время трапезы на Рош ѓаШоно. При этом евреи всего мира обращаются к Всевышнему с просьбой: «Да будет угодно Тебе послать нам счастливый и сладкий новый год!»

Есть еще один менее известный обычай, который ведет свое начало от Баал-Шем-Това. В канун Йом-Кипура отец семейства у себя дома, габай или раввин в синагоге раздают кусочки лекаха (медового пирога) и желают счастливого нового года. Согласно этому обычаю, тот, кто хочет получитьлеках, должен об этом попросить, и только после этого можно дать ему кусочек.

Одна из причин этого обычая состоит в том, чтобы смягчить исполнение возможного приговора, и если, не дай Б‑г, кому-нибудь в этом году назначено просить еду из милости, то этот кусочек пирога избавит его от унижения просить подаяние. В канун Йом-Кипура тысячи людей приходили к Любавичскому Ребе с этой просьбой и каждому он давал леках, желая «доброго и сладкого года».

В связи с этим мне вспомнилась история, рассказанная евреем из Франции Давидом С. Приведу ее дословно:

«Я был тогда восемнадцатилетним студентом университета в Ницце и делал первые шаги в приобщении к иудаизму. Раввин Йосеф-Ицхок Пинсон предложил мне присоединиться к группе евреев из Франции, чтобы провести праздники месяца тишрей у Любавичского Ребе. Это было в начале 5743 года (сентябрь 1982‑го). Мы приземлились в Нью-Йорке после Йом-Кипура и собирались остаться у Ребе до исхода Субботы главы «Брейшис». В этой поездке меня сопровождал и опекал хасид Йосеф Тайб (сейчас — посланник Хабада и раввин еврейской общины французского города Венсен, пригорода Парижа).

В холь ѓамоэд Суккос я «сломался». Я чувствовал, что должен сделать передышку, заняться чем-то более близким и привычным для себя. Я взял друга, который также был в группе, и отправился с ним на Манхэттен. Это был день Ѓойшано-Рабо — седьмой день праздника Суккос. Когда я вернулся в «Севен севенти», рав Тайб сказал мне с большой горечью, что я все пропустил. На мой вопрос: «Что именно?» — он обстоятельно и дружелюбно объяснил мне высокую святость кусочка лекаха, который получают от Ребе. Он также сказал, что первая возможность получить кусочек медового пирога открывается в канун Йом-Кипура, однако я упустил ее, так как в тот день был еще во Франции. А вторая и последняя возможность — на Ѓойшано-Рабо. И ее я тоже упустил. «Сегодня был ваш последний шанс, я искал вас везде и не мог найти…» — подытожил рав Тайб.

Я очень расстроился и неожиданно для самого себя почувствовал непреодолимое желание во что бы то ни стало получить свой кусочек леках из рук Ребе. Рав Тайб посмотрел на меня и сказал, что это невозможно. Ребе сейчас находится в своем кабинете после долгого и напряженного рабочего дня. Через несколько минут он отправится к себе домой и должен будет вернуться в синагогу, чтобы провести 48‑часовое служение Шмини-Ацерес и Симхос-Тойре. Ребе — лидер мирового масштаба, руководитель народа Израиля, он не имеет возможности опаздывать!

Но я не успокоился и настойчиво попросил указать, где находится секретарь Ребе. Рав Тайб показал мне комнату секретариата. Я пошел туда и начал спорить с секретарем, который был там в то время, равом Йеѓудой-Лейбом Гронером. Он вежливо объяснил мне, что выполнить мою просьбу совершенно невозможно. Я, не понимая еще, где именно нахожусь, повысил голос, бескомпромиссно заявляя о своих правах. Мы начали спорить на повышенных тонах, но никто из нас, кажется, не был в состоянии убедить другого. Вдруг дверь открылась, и на пороге появился еще один секретарь Ребе — рабби Йеѓуда Кринский, который попросил своего коллегу выйти в приемную, где его ждал Ребе. Оказывается, Ребе, покинув кабинет, направлялся к себе домой, но услышал крики в секретариате и захотел выяснить, что там происходит. Рав Гронер подошел и заговорил с Ребе на идиш. Затем он вернулся в секретариат и сказал мне: «Идите. Ребе даст вам то, что вы просите». Я стоял на месте, не понимая, что делать и куда идти. Видя мое замешательство, секретарь показал мне сукку и велел ждать у входа в нее. Весь дрожа от потрясения, я ждал у входа в шалаш Ребе. И вот дверь открылась, я увидел Ребе и заметил, что он был опоясан гартлом. Ребе взял кусочек лекаха из коробки на столе, дал мне его своей святой рукой и произнес благословение на предстоящий праздник. Там не было никого, только я и Ребе… Дрожь до сих пор пробирает меня, когда я вспоминаю об этом! Ведь именно тогда я мгновенно обратился в истинногобааль-тшуву. Ребе заглянул в мою душу и перевернул всю мою жизнь. Уходя оттуда, я знал, что стал хасидом Хабада, старательно исполняющим законы и заповеди Торы. В одно мгновение со мной случалось то, чего я не смог достичь за все 18 лет своего существования на земле…»

Существует еще один обычай, связанный с медом. В течение года, начиная трапезу, мы обмакиваем первый кусочек хлеба в соль и только потом съедаем его. В месяце тишрей, с Рош ѓаШоно и до Ѓойшано-Рабо, принято обмакивать хлеб в мед. Двадцать один день длится наш с Б‑гом «медовый месяц»… Правда, есть небольшая загвоздка, которая портит весь этот сладкий праздник. Тора говорит: «Никакой закваски и никакого меда не воскуряйте в огнепалимую жертву Г‑споду» (Ваикро, 2: 11). Если мед так хорош и сладок, то почему он запрещен для воскурения на жертвеннике?

Немного поразмыслив, мы поймем, что употребление меда связано с проблемой его кошерности. Талмуд формулирует правило: «Выходящее из нечистого — нечисто, а выходящее из чистого — чисто» (трактат «Бхойройс», 5б). Например, коровье молоко разрешается, потому что сама корова кошерна и разрешена нам в пищу. Но молоко осла или верблюда запрещено, так как сами эти животные некошерны. Если это так, то возникает вопрос: пчела — насекомое, некошерна и запрещена в пищу, следовательно, и мед, который она выделяет, следует запретить, как некошерный. Однако Талмуд далее объясняет, что пчела не производит мед в своем теле, она собирает нектар цветов и сохраняет его в своем теле, а возвращаясь в улей, выделяет его в соты. Поэтому мы можем спокойно употреблять мед. Но даже несмотря на это объяснение кошерности меда, считается, что ему нет места в Храме, так как он происходит от нечистого насекомого.

Существует еще одна причина, по которой не принято воскурять мед. Есть правило, которое гласит, что человек имеет право принести в Храм только то, что принадлежит ему. Например, исполняя заповедь бикурим, евреи приносили в Храм первые плоды выращенного ими урожая. «Прежде всего первые плоды земли твоей» (Талмуд, трактат «Бикурим», 1б). Но если человек поднял, например, плод с заброшенного дерева, он не может принести его в качестве бикурим. Объясняется это тем, что человек ничего не сделал для получения этого плода, не вложил в него свой труд и пот. В жертву Всевышнему человек должен приносить только то, над чем он сам потрудился. Все, что евреи приносили в Храм, было результатом их собственного труда. Мука, масло, вино — все эти продукты получались в результате длительного процесса обработки природного сырья человеком. С медом дело обстоит иначе — его добывают пчелы, а человек только пользуется результатами кропотливой работы этого трудолюбивого насекомого. Поэтому Тора говорит, что этот вид жертвы не приемлем, не достоин Б‑га…

Сегодня, в канун Йом-Кипура, в ожидании подписания приговора о том, каким будет наступающий год для нас и для всего народа Израиля, особенно для евреев Украины, переживших очень трудный год, мы хотим «меда». Мы хотим попросить у Б‑га дать нам год, в котором средства к существованию мы получим так же легко, как нам достается этот удивительный продукт. Мы с нетерпением ждем такого удачного и легкого года, и поэтому весь месяц мед не сходит с нашего стола. Я желаю всем нам не только хорошего, но и особенно сладкого года!