Арье Барац

Недельное чтение Торы “Тазриа” почти полностью посвящено заболеванию, именуемому в Торе “цараат”, что обычно переводится как “проказа”.

“Человек, у которого появится на коже тела его опухоль, или лишай, или пятно, и станет это на коже тела его как бы язвою проказы (цараат), должен быть приведен к Аарону” (13.2)

На первый взгляд может показаться, что речь идет именно о какой-то кожной болезни. Однако имеются обстоятельства, позволяющие думать, что в данном случае говорится не просто о болезни, во всяком случае не только. Во-первых, мы нигде больше не встречаем, чтобы священники как-то специально занимались диагносцированием каких-либо других заболеваний. А во-вторых, далее Тора описывает, что этими же самыми язвами могли поражаться также и стены домов: “Когда войдете в землю Кнаанскую, которую я даю вам во владение, Я наведу язвы проказы (цараат) на дома в земле владения вашего” (14.34)

Устная Тора разъясняет, что описываемая болезнь была специфическим явлением, специфическим наказанием - наказанием за грех злословия, “лашон ара”.

Р.Моше бен Маймон (Рамбам) посвятил вопросу о проказе целый раздел в своей книге “Яд Хазака”. Он пишет там, что поначалу проказа поражала именно стены того жилища, в котором жил распространитель злобных слухов. Если этот человек не вразумлялся и продолжал злословить, то проказа распространялась на кожные изделия, хранящиеся в его доме. Если же он и тогда не одумывался, то язвы начинали поражать его одежду, и уже только под конец его собственную кожу.

Что же такого страшного можно усмотреть в злословии, что Всевышний наводит за него особую кару?

Молчание - золото

Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо пояснить, что под злословием в Устной Торе понимаются не просто распространение непроверенных или ложных сведений, - в последнем случае это именовалось бы клеветой. Под злословием понимается распространение вполне правдивой и адекватной информации, однако заведомо не ставящей своей целью исправить ситуацию, но лишь способной обидеть и унизить человека.

Греху злословия посвящена обстоятельная работа р.Исраэля Меира аКохена (1838-1933), “Хефец Хаим” (1873). Эта книга приобрела в еврейском мире широкое распространение, так что именем этой книги, “Хефец Хаим”, обычно именуют самого ее автора.

Хефец Хаим подсчитывает, что тот, кто не бережет свой язык от злословия, нарушает 31-у заповедь Торы, в частности: “Не ходи сплетником в своем народе” (Ваикра 19.16), “Не мсти и не храни злобу на сынов своего народа” (19.18), “Не бесчести Мое Святое Имя” (22.32). “Не обижайте один другого”(25.17)

При этом от человека ожидается не только то, что сам он не будет злословить других, но и что он не станет слушать чужого злословия. От того, кто стал невольным участником беседы, в которой распространялись дурные слухи, ожидается, что он не поверит сказанному: частный человек не уполномочен решать, справедливы ли показания того или иного свидетеля, а исходить он в любом случае должен из презумпции невиновности (на иврите “хезкат кашрут”). Верить дурным слухам можно лишь относительно того лица, который уже был явно и публично уличен в такого рода нарушениях.

Однако это вовсе не значит, что человек должен безучастно относиться к окружающему его злу. Напротив, столкнувшись с несправедливостью, человек должен сказать правду в глаза тому, кто ее допустил. В определенных условиях не возбраняется предупредить другого о том, что с тем или иным человеком небезопасно иметь дело.

Однако во всех тех случаях, когда наше слово не имеет своей целью непосредственно повлиять на ситуацию - это злословие, грех, который приравнивается Талмудом (Арахин 15) к трем коренным грехам: идолослужению, убийству и прелюбодеянию.

Но почему все же такой естественный и на первый взгляд невинный грех так сурово оценивается традицией и при этом еще карается специфическим заболеванием?

Слово - это прежде всего средство общения, и в качестве такового оно не бывает нейтральным, оно всегда индикатор нашего подлинного отношения к людям. Человеческая речь ясно обнаруживает, уважаем или презираем мы окружающих, считаем ли мы их за людей или за вещи. И именно поэтому грех злословия сродни идолопоклонству, убийству и прелюбодейству вместе взятым - ведь всех их отмечает именно это - отношение к живому Богу и к живому человеку как к предмету, как к средству, а не как к цели.

Кто заслуживает резкого слова

Благочестивые иудеи тщательно следят за своей речью. Между тем злословие все же допускается также и ими в тех случаях, когда затрагивается идеологическая, а не бытовая сфера. Произнесение презрительных и резких речей в адрес еврея, оставившего свою веру, т.е. в адрес так называемого “эпикороса”, не только дозволено, но и похвально.

Так, близкий этой философии литературовед Бахтин в своем исследовании “Проблемы поэтики Достоевского” (1929) показывает, что любое заочное суждение о человеке заведомо несправедливо, что вне живого диалога всякое умозаключение о человеке по сути является злословием: “Нельзя превращать живого человека в безгласный объект заочного завершающего познания. В человеке всегда есть что-то, что только сам он может открыть в свободном акте самосознания и слова, что не поддается овнешняющему заочному определению... Пока человек жив, он живет тем, что еще не завершен и не сказал своего последнего слова”.