ХАНУКА В ОСВЕНЦИМЕ

ХАНУКА В ОСВЕНЦИМЕ

Виктор Франкл - гениальный еврей, основатель логотерапии, суть терапии в том, что у человека должен быть смысл жизни.

Он прошел ВЕСЬ ОСВЕНЦИМ, остался жив, разработал свою терапию,написал труды и статьи о смысле жизни, воспоминания о лагере и свои об этом размышления.

Он был учеником Фрейда, поссорился с ним, основал третью Венскую школу психоанализа. У него был период отчаяния, в который он хотел закрыть школу и уехать, НО РЕБЕ прислал к нему еврейку со словами поддержки от ЛЮБАВИЧЕСКОГО РЕБЕ.Это потрясающий человек,еврей с большой буквы.

В концентрационных лагерях мы видели как

в одной и той же ситуации один человек

деградировал, превращаясь в животное,

а другой вел себя как святой.

Виктор Франкл

Одним из тех предметов, которые мне удалось тайком унести из Освенцима, когда нацисты перевели меня в лагерь № 8 (карантинный лагерь для тех, кто мог оказаться переносчиком тифа), была моя ложка. В ней не было ничего особенного, но это была моя ложка. И ей будет суждено сыграть важную роль в моей еврейской жизни и в жизни некоторых из 500 заключенных лагеря. В этом лагере не было нарядов на работу, но заключенным приказывали помогать в строительстве лагеря, которое все еще продолжалось. У меня уже был опыт работы механиком в Лодзинском гетто, поэтому я помогал электрикам устанавливать освещение.

Получив доступ к инструментам, я принялся за свою ложку. Я заточил ручку, сделав ее острой, как нож. Теперь я мог и есть суп, и резать хлеб. Это было очень важно, потому что часто нам давали один ломоть хлеба на двоих или троих, а без ножа было очень трудно разделить его поровну. Теперь ко мне постоянно обращались за помощью. Ложка-нож позволяла избегать споров и поддерживать относительный мир между заключенными.

Настала зима, и моя ложка стала использоваться для выполнения еще одной заповеди. К тому времени нас перевели в лагерь №4 в Кауферинге. Это был почти такой же страшный лагерь, как и Освенцим. Несмотря на нечеловеческие страдания, которые мы переносили каждый день, мы пытались выполнять заповеди, когда была хоть малейшая возможность, и не забывать о том, что мы - б-гобоязненные евреи, хотя это было сопряжено с большими опасностями.

Я всегда в уме вел календарь, так что я знал, что наступила Ханука. Во время недолгих перерывов я и некоторые другие заключенные вспоминали, как дома, до войны, наши отцы с трепетом и радостью зажигали меноры. Мы вспоминали, как не могли наглядеться на огоньки, горящие, как звезды, как мы наслаждались их необыкновенным теплым сиянием, как они, казалось, наполняли нас особой святостью.

А потом мы говорили об истории Хануки, о войне Хашмонаев против мучителей-греков, хотевших вытравить иудаизм из еврейских сердец. Мы вспоминали великий героизм евреев того времени, рисковавших жизнью ради соблюдения Субботы, изучения Торы, выполнения заповеди обрезания. И мы помнили, как Б-г помог им оказывать сопротивление врагам, а потом и победить их, чтобы евреи вновь могли свободно изучать Тору и выполнять заповеди.

ЗАЧАРОВАННЫЕ СВЕТОМ

А потом мы осмотрелись вокруг. Мы были в лагере, где постоянно подвергались опасности, где к нам относились как к недочеловекам, где совершенно не было возможности соблюдать основные нормы иудаизма. Как счастливы были бы мы, если бы только могли зажигать ханукальные огни!

Мы разговаривали и мечтали, и вдруг, не сговариваясь, пришли к одному и тому же решению: мы просто должны найти способ выполнить заповедь этого праздника. Один из нас предложил немного маргарина, сэкономленного из дневного пайка. Его можно было использовать вместо масла. А фитильки? Мы начали вытаскивать нитки из своих роб…

А что будет нашей менорой? Я вытащил свою ложку, и через несколько секунд мы зажигали ханукальный "светильник", произнеся благословения. Мы стояли вокруг, зачарованные, прикованные к месту, погруженные в свои мысли. Об прошлых Хануках, о латкес, о дрейдлах, о Хануке гелт, которые нам давали, когда мы были детьми.

Наша необычная ханукальная менора зажгла в нас огонек надежды. Произнося слова благословения о чудесах, которые Б-г сотворил для наших праотцев, "в те времена", но и "в эти дни", мы хорошо понимали, что спасти нас могло только чудо. Великое чудо. Такое, как то, на которое намекают буквы на дрейдле.